Идеи и Формы. Ставка: ЭпиСтолы: от Михаила Булгакова

от Михаила Булгакова

Боги, боги мои! Как грустна вечерняя земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе неносильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна...

Волшебные черные кони и те утомились и несли своих всадников медленно, и неизбежная ночь стала их догонять. Чуя ее за своей спиной, притих даже неугомонный Бегемот и, вцепившись в седло когтями, летел молчаливый и серьезный, распушив свой хвост.

Ночь начала закрывать черным платком леса и луга, ночь зажигала печальные огонечки где-то далеко внизу, теперь уже неинтересные и ненужные ни Маргарите, ни мастеру, чужие огоньки. Ночь обгоняла кавалькаду, сеялась на нее сверху и выбрасывала то там, то тут в загрустившем небе белые пятнышки звезд.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели. Когда же навстречу им из-за края леса начала выходить багровая и полная луна, все обманы исчезли, свалились в болото, утонула в туманах колдовская нестойкая одежда.......

— Свободен! Свободен! Он ждет тебя!

Горы превратили голос мастера в гром, и этот же гром их разрушил. Проклятые скалистые стены упали. Осталась только площадка с каменным креслом. Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом. Прямо к этому саду протянулась долгожданная прокуратором лунная дорога, и первым по ней кинулся бежать остроухий пес. Человек в белом плаще с кровавым подбоем поднялся с кресла и что-то прокричал хриплым, сорванным голосом. Нельзя было разобрать, плачет ли он или смеется и что он кричит. Видно было только, что вслед за своим верным стражем по лунной дороге стремительно побежал и он.........

— Прощайте! — одним криком ответили Воланду Маргарита и мастер. Тогда черный Воланд, не разбирая никакой дороги, кинулся в провал, и вслед за ним, шумя, обрушилась его свита. Ни скал, ни площадки, ни лунной дороги, ни Ершалаима не стало вокруг. Пропали и черные кони. Мастер и Маргарита увидели обещанный рассвет. Он начинался тут же, непосредственно после луны. Мастер шел со своею подругой в блеске первых утренних лучей через каменистый мшистый мостик. Он пересек его. Ручей остался позади верных любовников, и они шли по песчаной дороге.

— Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

Так говорила Маргарита, идя с мастером по направлению к вечному их дому, и мастеру казалось, что слова Маргариты струятся так же, как струился и шептал оставленный позади ручей, и память мастера, беспокойная, исколотая иглами память стала потухать. Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя. Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат.

ИГ©

Михаил Булгаков мечтал, чтобы его величали Мастером. Какие проблемы! Тем более, что мастерство переродилось в понятие профессионализм. Скромно оценил себя Михаил Афанасьевич.

Жертва Сочинительству даже «уничтоженному судьбой» Автору дарует нечто большее, чем мастерство художника. Ибо Булгаков сделал попытку собрать воедино «неземные» чувства, «неземную» систему, «неземные» образы и «неземные» желания. Это был настоящий успех в попытке отыскать свои сокровенные хотения.

Однажды Михаил Афанасьевич совершил попытку улучшить свою земную судьбу и стать одним из придворных авторов системы, каким в своё время сделался тот же Пешков.

Он взялся описать юность Актёра Джугашвили, заранее ложную биографию марионеточного человека. Именно заблуждение Булгакова, что он «Мастер», способный создать любую литературную вещь, подтолкнуло его на подобную анти-творческую попытку. Банальный материал требует банального языка, о какой Художественности может идти речь, если нет сверхзадачи?

Надломившись от убийственного самонадругательства, он уже не рассчитывал на земное бытиё, и полностью пожертвовал себя художественному.

Булгакова, словно океанское течение, вынесла Художественность к Художественному Методу. Подобное самопожертвование всегда находит путь к Новому миру. Ведь это тоже определённого рода самоубийство - отказ от игры в системе, отказ от «грязного» социального творчества, когда не выполняешь общественный заказ, а значит и не имеешь никаких социальных рамок.

Отказавшись от всякого участия в социальной идеологической возне и не имея балласта церковных верований, Булгаков, сам того не осознав, с лёгкостью приблизился к «золотому сечению» Сочинительства.

Структура «Мастера и Маргариты» полностью отражает своевольное развитие творческого процесса.

Из земных ощущений рождаются «неземные».

Земные законы и образы входят в «неземную» систему, которая наполняется «неземными» желаниями.

Авторское «я» буквально съедается творческим процессом, трансформируясь в некую живую осмысленную энергию, в иной способ существования.

Есть очень чувствительные натуры, но мало кому удаётся перевоплотить свои чувства в образы и смыслы, дать своим чувствам название и трансформировать их в некую систему, которая и объяснит твою личностную суть - имеющую только твоё сокровенное желаемое естество, что я и называю хотением.

Я уже говорил, что авторы, как дети, хватают то, что близко лежит. Конечно, к этому их подталкивает фатальное сознание и фатальная система, сформировавшая их сознание и диктующая им свои ценности, и эксплуатирующая их энергию.

Но по большому счёту, каждый человек знает, когда, как и чему он «продал свою бессмертную душу».........